В сентябре состоялась премьера спектакля «Говорит Москва» в Русском республиканском драматическом театре имени М.Ю. Лермонтова (Абакан, Хакасия). Спектакль поставил Ярослав Рахманин. Это уже вторая работа режиссера в Абакане. Удивив зрителей современной постановкой по древнегреческой трагедии Софокла «Антигона», два года спустя он вернулся с пьесой молодого драматурга Юлии Поспеловой.
По словам самого автора, она едва ли могла подумать, что у этой пьесы будет сценическое воплощение. И действительно, написанная три года назад, она успела возглавить шорт-листы ведущих драматургических конкурсов страны и стала важным событием в мире современной драматургии, но, тем не менее, остается мало популярной на театральных подмостках. И не случайно: пьеса по книге «Двадцать писем к другу» Светланы Аллилуевой написана белым стихом, а главное, текст настолько самодостаточен, что любое «обыгрывание» его артистами на сцене — исполнение привычное в нашем понимании — с большей вероятностью загубит все, скрытое автором между строк. И артисты в этом спектакле не играют, они рассказывают зрителям то, что происходило с ними. Это не значит, что на сцене в течение всего спектакля нет никакого действия, но оно лишь усиливает сказанное. Спектакль о воспоминаниях дочери Сталина — материал для провинциального театра коммерчески почти провальный, но в данном случае ставка была сделана на высокое театральное искусство.
Монотонный позывной сигнал Всесоюзного радио — звук, когда-то заглушавший миллионы голосов, объявляет о начале спектакля. На декорации, использующейся как экран проектора, появляются черно-белые кадры из советских хроник. Они хаотично сменяются изображениями видных политических деятелей, охваченных огнем, и, наконец, изображением Сталина, который шутливо «показывает нос». Впоследствии этот жест станет символом необратимых изменений, а монстр с картины, пожирающий своих потомков, обретет гуманистические очертания. Кровавая Луна в конце короткого фильма затмевает Солнце.
В спектакле, как и в пьесе, нет определенного места действия. Мы оказываемся в воспоминаниях главной героини, быстро сменяющих друг друга. Место, которого нет, — декорация, созданная художником Еленой Подлесной. В пространство малого зала вписана высокая, почти глухая стена серого цвета с коричневыми деревянными вставками. У кого-то этот образ совершенно определенно вызовет ассоциацию с «железным занавесом» того времени. «Железный занавес» наглядно разделен на две части: левая — рабочий столик с телефонами вождя, а правая сама по себе уже является героем спектакля — это легко узнаваемый профиль с металлическими усами. Он заметен не сразу, но стоит только декорации раздвинуться, как становится трудно избавиться от навязчивого желания смотреть на него в течение всего спектакля, возможно потому, что он и сам будет время от времени наблюдать за всем происходящим, пока его глазницы, наконец, не станут пустыми.
На сцене, протиснувшись через узкое пространство декорации, появляются герои спектакля. На передний план выходит Сталин. Но мы видим не тот строгий образ вождя, который многим знаком уже только из учебников истории. Думал ли артист Фарит Загидулин, прекрасно исполнивший эту роль, что будет играть переполненного чувством любви и нежности Иосифа Сталина? И в первые минуты мы видим его именно таким, ведь смотрим глазами маленькой Сетанки, его хозяйки. Таким остается в детских воспоминаниях образ отца у каждого счастливого ребенка.
Главную героиню Светлану Аллилуеву в спектакле играют две артистки: одна — это повзрослевшая Светлана (Галина Архипенкова), именно ее монологи станут основным катализатором действия в спектакле, вторая — (Кристина Злотникова) проживает каждый момент здесь и сейчас. Лишь иногда, когда их движения или звуки становятся синхронными, воспоминания и чувства сводятся к одному моменту в прошлом — он болезненно врезался в память ребенка навсегда.
Внутренняя трансформация героев в спектакле происходит постепенно. В начале действия Светлана с нежностью вспоминает:
Он любил петь,
у него был отличный слух
и высокий чистый голос, а говорил, наоборот,
глухим и низким
негромким голосом.
Еще он любил спорт,
но только те виды спорта,
где нужен был меткий глаз…
Так подробно можно хранить в памяти только воспоминания о самом любимом и дорогом человеке.
Постепенно образ Сталина в детском сознании вытесняет образ любящего отца. Эту трансформацию в глазах взрослеющего ребенка режиссер решил пластически через физическую «ломку» героя, больше напоминающую процесс обращения человека в оборотня. Не зря в начале спектакля в фильме возникает образ демона Бафомета, буквально повторяющего ту самую шутливую гримасу Сталина. «Что-то сломалось», — трижды повторяет взрослая Аллилуева для нас. С этого момента героиня больше не узнает своего «секретаришку». Теперь каждый звонок спецтелефона для нее будет тождествен появляющемуся на стене некрологу, тихо и внезапно исчезающему, как люди рядом. «Папа, я поздравляю тебя. Победа», — обращается героиня к огромному бетонному профилю человека, поздравляя его с победой над собой.
В спектакле Ярослава Рахманина Сталин умирает не своей смертью. Несмотря на то, что перед нами появляется надпись: «Ночью был удар» (официальная версия смерти), финальный монолог главной героини и эмоциональный накал создают ощущение насильственного прерывания жизни. Взрослая Светлана помнит свои ощущения тогда. Смерть отца стала для нее чем-то вроде освобождения. Ей казалось, что она убивает его этим чувством облегчения, а вместе с тем убивает в нем того зверя, Бафомета.
Высокая декорация с профилем Сталина уходит на задний план и снова становится частью серой стены. «Это снова стало его лицо», — говорит в этот момент Светлана.
