18 и 19 января в Русском драматическом театре им. М.Ю. Лермонтова состоится премьера спектакля по древнегреческой трагедии Софокла «Антигона». Это история о сильном, непоколебимом духе, огромной любви и смелости.
Мы побеседовали с режиссером спектакля Ярославом РАХМАНИНЫМ и исполнительницей главной роли Валентиной ПРОКОПЕНКО и попытались хоть немного приподнять занавес и узнать подробности подготовки к премьере.
– Ярослав, нашим читателям будет очень интересно узнать, как вы пришли к профессии режиссера?
– На самом деле, мне просто не повезло с первой работой. Не получилось устроиться в такую организацию, где работа бы действительно бы меня захватила. Я закончил факультет психологии в Томском государственном университете, потом устроился в такую контору, которая очень быстро… так сказать, рассыпалась. Сама профессия хорошая, но, повторюсь, меня не зацепила. Тогда возникла потребность что-то изменить. Я ходит на театральные курсы при Ленфильме и решил посмотреть, что из этого в итоге получится. Хочу сказать, что при всех нюансах и издержках режиссерская профессия приносит настоящее удовольствие!
– Ярослав, Валентина, расскажите, когда произошло ваше знакомство с трагедией «Антигона»?
Валентина:
– Мое знакомство с трагедией Софокла произошло, как у всех, еще в школе, и про свои впечатления на тот момент я мало что могу сказать, но когда я перечитывала «Антигону» уже будучи студенткой, открыла эту трагедию для себя заново. Я влюбилась в эту героиню и, конечно, мечтала ее сыграть. И вот сейчас, когда мне посчастливилось прикоснуться к этой пьесе, к этой роли, я опять открываю для себя новые грани этого материала, возникают новые эмоции, новые мысли, новые чувства.
Ярослав:
– Знаете, проблема со всеми мифами и известными произведениями в том, что ты их как будто уже знаешь. Где-то слышал, видел спектакли… Картинка более-менее сложилась. Но более детально я познакомился с трагедией «Антигона» перед постановкой. Я прочитал разные переводы, литературу, которая возникла уже вокруг произведения. Теоретический пласт на самом деле огромный! Сейчас идут уже немного другие, театральные процессы. А по поводу ощущений… Тогда я почувствовал, что, с одной стороны, в произведении присутствует много ярости, гнева из-за несправедливости, а с другой – есть некое течение времени, которое всю эту ярость сглаживает. Пьеса очень жесткая, хлесткая! Что еще важно: не возникает очевидной симпатии. Никто из меня не пытается выжать слезу. Поскольку это эпическое произведение, в нем должен чувствоваться масштаб.
– Ярослав, расскажите о работе с текстом.
– Разумеется, мы не отступаем от истории. Мы пытаемся этот поэтический текст, точнее перевод Мережковского, рассказать. Чтобы было понятно, кто кому дядя и кто за кем пришел. И в этом была самая большая сложность, как оказалось – справиться с текстом. Присутствует много сокращений, много другого текста. Все это делается, в первую очередь, для нас, чтобы мы сами попытались понять. Я не претендую на то, что я зрителям открою глаза на истину. Мы ее сами не знаем и поэтому пытаемся по-честному разобраться. В этом процессе участвуют все: актеры, я, художник… Вот мы пришли, поставили в центр текст «Антигоны» и с помощью ассоциаций пытаемся рассказать историю.
– А каким вы представляете идеальный вариант?
– В идеале, конечно, хотелось бы использовать только текст Мережковского, а еще лучше оригинальный греческий, но в данный момент на это нет ресурсов. Может, лет через 20–30…
– Расскажите историю создания пролога. Кто эта женщина, которая греет руки у огня? Она похожа на рассказчика, но вот дальше по сюжету мне ее роль стала не совсем понятна…
– А все актеры в этой трагедии рассказчики. И эта женщина тоже. А насчет ее дальнейшей роли… Сейчас мы все еще работаем, поэтому кажется, что она теряться среди других героев. Но мы постараемся, чтобы на премьере зрители могли разглядеть, представить эту героиню ярче.
– История, которую она рассказывает, взята из жизни?
– Можно и так сказать. Оказывается, такие истории происходят сплошь и рядом. Совсем недавно в одного китайца так же попала молния. Два раза подряд. Есть даже видео в Интернете, можете посмотреть. А он ничего, поднялся и пошел. Его даже разыскивали, хотели медаль вручить.
– Давайте подробнее поговорим о героях трагедии. Валентина, вы играете главную роль в спектакле. Расскажите об Антигоне.
– Антигона – эмоциональная, страстная, волевая, даже импульсивная натура, она решительная, она идет до конца и напролом. Кроме того, она чувствительная, чуткая, она очень любит своих родных, любит настолько сильно, что жизнь отдаст за них. Она очень остро, но стойко приняла все беды, которые «сыпались» на ее семью: позор, бесчестье, самоубийство матери, смерть отца, вражда и смерть братьев… Когда отец сам себя лишил зрения и изгнал себя из города, она последовала за ним и разделила всю горечь позора с ним, не предала, не отвернулась, не оставила его до самого конца. Вот насколько сильно она любит родных! Поэтому закон царя, запрещающий хоронить ее родного брата, для нее не закон, а человеческий произвол, беспредел и вседозволенность, которым она бросает вызов. Она не может подчиняться человеку, который поставил свои законы выше божественных. Антигона сознательно идет навстречу смерти, но при этом ей страшно умирать, горько расставаться с мечтами, надеждами, с молодостью…
– Антигона как персонаж Софокла похожа на вас?
– Да. Я считаю, что мы в каких-то вещах похожи с моей героиней. Я бываю такой же импульсивной, эмоциональной, бываю настолько сильно уверена в своей правоте, что иду напролом. Еще я принципиальна в каких-то вещах…
– Мне показалось, что ее смелость, вера в правильность ее поступка граничит с отчаянием, даже безумием… И ее можно понять: в конце концов она потеряла тех членов своей семьи, которые могли защитить ее. А теперь она одна против всего мира…
– Против того мира, где все в безмолвии терпят эту несправедливость и своеволие власти. Как же тут не обезуметь? Но здесь все по-своему безумны. Все на грани…
– Вы внесли в образ Антигоны что-нибудь от себя?
– Мы – артисты – вынуждены проживать чужие судьбы, чужие мысли и чувства, но мы пропускаем это все через себя, через свою душу, через свое сердце, через свое сознание, поэтому в каждом нашем герое непременно есть мы сами, частица нашего живого существа. Конечно, в моей героине живет частичка моей живой души, и бьется часть моего сердца.
– Валентина, какие отношения у вашей героини с другими участниками событий? В первую очередь, с ее сестрой Исменой.
– Антигона очень любит свою родную сестру. Тем более, что из оставшихся в живых Исмена – единственный родной и близкий ей человек. Поэтому, когда Исмена отказывается помочь Антигоне с захоронением брата, она прощает ей ее трусость и своего рода предательство. С горечью, но прощает. Поэтому отвергает ее раскаяние на допросе у Креонта, спасая тем самым жизнь сестры. Жизнь единственной сестры.
– А каково значение танца Антигоны с лентой?
– Лента – это своего рода пульсирующий нерв, навязчивая идея, импульс… Такой эту ленту вижу я. Но, возможно, кто-то увидит в этом что-то свое и тоже будет прав.
– Поступок Антигоны – это подвиг или все-таки преступление?
– Безусловно, это смелый и самоотверженный поступок – погребение брата вопреки человеческим законам. Поступок сильной и целостности личности. Мало кто из нас решился бы отдать жизнь за честь близкого, но мертвого родственника. Она смогла… Она смогла доказать ничтожность человека перед волей и законами богов и на примере Креонта, и на своем личном. Человек, который утратил веру, потерял надежду, человек, который бьется в отчаянии и гордыни, или совершает безрассудные поступки, или сходит с ума. Мне жаль Антигону. Мне жаль Креонта. Мне очень жаль, что эти сильные, но упрямые и отчаянные личности так и не смогли уступить, так и не смогли услышать, не смогли простить друг друга…
– Ярослав, вы говорили в интервью на радио, что не любите, когда актер является просто исполнителем. Объясните, что это значит.
– К сожалению, во многих театрах артистов не учат и не никогда не учили защищать свое право быть соавтором спектакля. Артисту проще прийти и сказать: «Я такой-то, такой-то, скажите, что делать, я сделаю». Тогда артист, получается, не участвует в процессе, становится каким-то безликим. А я этого не люблю. Может, это связано с тем, что я не вполне освоился в режиссерской профессии… Но все равно считаю, что одна из задач режиссуры – вытащить из артиста его соприкосновение с ролью.
– В чем заключается функция хора?
– На самом деле, без хора очень трудно в древнегреческой трагедии. Его, конечно, можно и свести к минимуму, что у нас отчасти и сделано, но это продиктовано необходимостью. Хор ведет, поворачивает историю, преломляет ее, меняет события, задает обстоятельства. И так далее, и так далее…
– Хочется отметить одну забавную и совершенно невероятную деталь постановки – стража, которая входит к правителю Креонту в противогазах! Неужели гнев правителя Фив настолько страшен, что может воспламениться? В любом случае, стража очень предусмотрительная.
– На самом деле все куда прозаичнее – там плохо пахнет. Они же труп сторожат. А ветер дует, им же нужно как-то защищаться.
– Вы пойдете на премьеру своего спектакля?
– Конечно. Это моя работа – ходить на премьеры. Понимаете, режиссер и спектакль – это такие вещи… Можно менять, передумывать, отменять, но до поры до времени. Когда ты сидишь в зале – все. Теперь настало время актеров. В конце концов, им выходить на сцену и играть. Но с премьерой не заканчивается работа над спектаклем. В нашем случае условия не самые хорошие, потому что я приехал, поставил и поехал дальше. А работа должна продолжаться. Премьера – это не самое важное. Лучше сходить на спектакль, когда его показали уже пять-шесть раз… Хотя я премьерные показы люблю, потому что там артисты еще очень плохо ориентируются, и от этого становятся более живыми.
Анастасия СПАЛЕВИЧ
